История №1 за 08 февраля 2025
Курсантская дорожнаяЗима 1993 года. «Лихие девяностые» набирают обороты. Люди уже не могут жить, как прежде, а как существовать при капитализме – пока не очень понимают. Мы, курсанты мореходок, вовсю пользуемся прогрессом и преимуществом «старого нового» строя в виде пейджеров, мобильных телефонов, личных автомобилей и пока что не особо ощущаем на себе негативные катаклизмы в обществе. Проживание в экипажах училищ зимой и плавпрактики летом оторвали курсантов от быстро меняющегося течения времени и сделали нас, скорее, наблюдателями, чем участниками событий. Вот такие вот робинзоны во времени и пространстве.В ту предновогоднюю пятницу, вечером, мне позвонил бывший одноклассник Макс и затребовал «срочной эвакуации» для себя и своего наряда. Диспозиция была такая: он стоял дежурным по КПП где-то на полигоне под Питером и, сменившись, вместе со своими дневальными, возвращался к себе в училище на разъездной «буханке». Машина сломалась, не доехав до города, и теперь они мерзли в заснеженных полях у обездвиженного УАЗика. Я сам только-что отстоял сутки дежурным по роте и был на пути домой. Пришлось разворачивать машину и отправляться на поиски потерпевших. На Леншоссе, напротив средней школы милиции стоял экипаж ГАИ, который активно проверял документы у проезжающих.«Странно, - подумал я тогда. - Они что тут делают? Своих ловят? Или охраняют?»Заметив мой задумчивый взгляд, гаишник махнул палочкой в мою сторону, и тут прошедшие бессонные сутки сыграли со мной злую шутку. «Зачем он мне своей палкой машет?! – удивился я. – Вон у него же шапка есть! Проще честь отдать!»Мгновение спустя, сообразив, что надо бы остановиться, я увидел в зеркало заднего вида, как гаишник, злобно посмотрев мне вслед, тормознул другую машину, которая тут же покорно включила правый поворотник.Минут через двадцать я нашел замерзающего Макса с «сотоварищи». Оставив водителя сломанного УАЗика дожидаться машину техпомощи, четыре курсанта попытались загрузиться ко мне в восьмерку. Выяснилось, что пять здоровенных парней в шинелях с четырьмя автоматами и подсумками не помещаются в мою машину от слова совсем. Шинели и шапки всем пришлось снять и сложить в багажник. Оставшись в робах, курсанты, вместе с калашниковыми, еле-еле разместились внутри салона. Макс, как самый здоровый, сел на переднее пассажирское сиденье.На обратном пути, что логично, я снова проезжал мимо средней школы милиции и гаишников, которые, увидев мою вишневую восьмерку принялись радостно махать своими палочками уже сразу вдвоем. Пришлось остановиться. Выйдя из теплого салона автомобиля и начав замерзать на зимнем ветру, я попытался выдавить из себя хоть какие-то внятные слова оправдания за «не остановку» в прошлый раз, как вдруг услышал за собой радостный и, как всегда, бодрый голос Макса:- Парни, привет! Как дела? Чего остановили? У вас всё нормально? Какие-то проблемы? Чем помочь?Радостные лица гаишников вытянулись, палочки опустились, старший из них ответил слегка срывающимся голосом:- Нет! Вообще нет никаких проблем! Можете проезжать!Я, удивившись такой метаморфозе блюстителей порядка дорожного движения, оглянулся.За мной, полукругом, в таких же робах, как на мне, стояли четыре автоматчика.
Курсантская дорожная
Зима 1993 года. «Лихие девяностые» набирают обороты. Люди уже не могут жить, как прежде, а как существовать при капитализме – пока не очень понимают.
Мы, курсанты мореходок, вовсю пользуемся прогрессом и преимуществом «старого нового» строя в виде пейджеров, мобильных телефонов, личных автомобилей и пока что не особо ощущаем на себе негативные катаклизмы в обществе. Проживание в экипажах училищ зимой и плавпрактики летом оторвали курсантов от быстро меняющегося течения времени и сделали нас, скорее, наблюдателями, чем участниками событий. Вот такие вот робинзоны во времени и пространстве.
В ту предновогоднюю пятницу, вечером, мне позвонил бывший одноклассник Макс и затребовал «срочной эвакуации» для себя и своего наряда. Диспозиция была такая: он стоял дежурным по КПП где-то на полигоне под Питером и, сменившись, вместе со своими дневальными, возвращался к себе в училище на разъездной «буханке». Машина сломалась, не доехав до города, и теперь они мерзли в заснеженных полях у обездвиженного УАЗика. Я сам только-что отстоял сутки дежурным по роте и был на пути домой. Пришлось разворачивать машину и отправляться на поиски потерпевших.
На Леншоссе, напротив средней школы милиции стоял экипаж ГАИ, который активно проверял документы у проезжающих.
«Странно, - подумал я тогда. - Они что тут делают? Своих ловят? Или охраняют?»
Заметив мой задумчивый взгляд, гаишник махнул палочкой в мою сторону, и тут прошедшие бессонные сутки сыграли со мной злую шутку.
«Зачем он мне своей палкой машет?! – удивился я. – Вон у него же шапка есть! Проще честь отдать!»
Мгновение спустя, сообразив, что надо бы остановиться, я увидел в зеркало заднего вида, как гаишник, злобно посмотрев мне вслед, тормознул другую машину, которая тут же покорно включила правый поворотник.
Минут через двадцать я нашел замерзающего Макса с «сотоварищи». Оставив водителя сломанного УАЗика дожидаться машину техпомощи, четыре курсанта попытались загрузиться ко мне в восьмерку. Выяснилось, что пять здоровенных парней в шинелях с четырьмя автоматами и подсумками не помещаются в мою машину от слова совсем. Шинели и шапки всем пришлось снять и сложить в багажник. Оставшись в робах, курсанты, вместе с калашниковыми, еле-еле разместились внутри салона. Макс, как самый здоровый, сел на переднее пассажирское сиденье.
На обратном пути, что логично, я снова проезжал мимо средней школы милиции и гаишников, которые, увидев мою вишневую восьмерку принялись радостно махать своими палочками уже сразу вдвоем. Пришлось остановиться.
Выйдя из теплого салона автомобиля и начав замерзать на зимнем ветру, я попытался выдавить из себя хоть какие-то внятные слова оправдания за «не остановку» в прошлый раз, как вдруг услышал за собой радостный и, как всегда, бодрый голос Макса:
- Парни, привет! Как дела? Чего остановили? У вас всё нормально? Какие-то проблемы? Чем помочь?
Радостные лица гаишников вытянулись, палочки опустились, старший из них ответил слегка срывающимся голосом:
- Нет! Вообще нет никаких проблем! Можете проезжать!
Я, удивившись такой метаморфозе блюстителей порядка дорожного движения, оглянулся.
За мной, полукругом, в таких же робах, как на мне, стояли четыре автоматчика.
Зима 1993 года. «Лихие девяностые» набирают обороты. Люди уже не могут жить, как прежде, а как существовать при капитализме – пока не очень понимают.
Мы, курсанты мореходок, вовсю пользуемся прогрессом и преимуществом «старого нового» строя в виде пейджеров, мобильных телефонов, личных автомобилей и пока что не особо ощущаем на себе негативные катаклизмы в обществе. Проживание в экипажах училищ зимой и плавпрактики летом оторвали курсантов от быстро меняющегося течения времени и сделали нас, скорее, наблюдателями, чем участниками событий. Вот такие вот робинзоны во времени и пространстве.
В ту предновогоднюю пятницу, вечером, мне позвонил бывший одноклассник Макс и затребовал «срочной эвакуации» для себя и своего наряда. Диспозиция была такая: он стоял дежурным по КПП где-то на полигоне под Питером и, сменившись, вместе со своими дневальными, возвращался к себе в училище на разъездной «буханке». Машина сломалась, не доехав до города, и теперь они мерзли в заснеженных полях у обездвиженного УАЗика. Я сам только-что отстоял сутки дежурным по роте и был на пути домой. Пришлось разворачивать машину и отправляться на поиски потерпевших.
На Леншоссе, напротив средней школы милиции стоял экипаж ГАИ, который активно проверял документы у проезжающих.
«Странно, - подумал я тогда. - Они что тут делают? Своих ловят? Или охраняют?»
Заметив мой задумчивый взгляд, гаишник махнул палочкой в мою сторону, и тут прошедшие бессонные сутки сыграли со мной злую шутку.
«Зачем он мне своей палкой машет?! – удивился я. – Вон у него же шапка есть! Проще честь отдать!»
Мгновение спустя, сообразив, что надо бы остановиться, я увидел в зеркало заднего вида, как гаишник, злобно посмотрев мне вслед, тормознул другую машину, которая тут же покорно включила правый поворотник.
Минут через двадцать я нашел замерзающего Макса с «сотоварищи». Оставив водителя сломанного УАЗика дожидаться машину техпомощи, четыре курсанта попытались загрузиться ко мне в восьмерку. Выяснилось, что пять здоровенных парней в шинелях с четырьмя автоматами и подсумками не помещаются в мою машину от слова совсем. Шинели и шапки всем пришлось снять и сложить в багажник. Оставшись в робах, курсанты, вместе с калашниковыми, еле-еле разместились внутри салона. Макс, как самый здоровый, сел на переднее пассажирское сиденье.
На обратном пути, что логично, я снова проезжал мимо средней школы милиции и гаишников, которые, увидев мою вишневую восьмерку принялись радостно махать своими палочками уже сразу вдвоем. Пришлось остановиться.
Выйдя из теплого салона автомобиля и начав замерзать на зимнем ветру, я попытался выдавить из себя хоть какие-то внятные слова оправдания за «не остановку» в прошлый раз, как вдруг услышал за собой радостный и, как всегда, бодрый голос Макса:
- Парни, привет! Как дела? Чего остановили? У вас всё нормально? Какие-то проблемы? Чем помочь?
Радостные лица гаишников вытянулись, палочки опустились, старший из них ответил слегка срывающимся голосом:
- Нет! Вообще нет никаких проблем! Можете проезжать!
Я, удивившись такой метаморфозе блюстителей порядка дорожного движения, оглянулся.
За мной, полукругом, в таких же робах, как на мне, стояли четыре автоматчика.
